Принципы права являются ключевой категорией правовой системы. Поэтому их изучение имеет важное практическое и теоретическое значние. Принципы права - это основные идеи, руководящие положения и обобщенные нормы, отражающие характерные черты и главное содержание права. Их несоблюдение ставит под сомнение ценность самой идеи права, искажает его главное назначение - служение на благо людей.
Одним из основополагающих принципов международного права является принцип невмешательства. Прежде всего, необходимо обратиться к нормативному закреплению этого принципа в международных документах. В п. 7 ст. 2 Устава ООН провозглашается, что «Настоящий Устав ни в коей мере не дает Организации Объединенных Наций права на вмешательство в дела, по существу входящие во внутреннюю компетенцию любого государства, и не требует от Членов Организации Объединенных Наций представлять такие дела на разрешение в порядке настоящего Устава; однако этот принцип не затрагивает применения принудительных мер на основании Главы VII», то есть действия в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии. Несмотря на упоминание в Уставе ООН, принцип невмешательства разъясняется в ряде иных международно-правовых актов, таких как Декларации ООН о недопустимости вмешательства во внутренние дела государств, об ограждении их независимости и суверенитета, о принципах международного права, о недопустимости интервенции и вмешательства во внутренние дела государств, Пакт Лиги Арабских государств, Уставы Содружества Независимых Государств, Организации американских государств, Организации Африканского Единства и т.д.
Несмотря на закрепление принципа во многих международно-правовых документах, толкование его содержания является неоднозначным, сами термины вызывают множество дискуссий, которые охватываются смыслом данного принципа. Речь идет об интерпретации таких понятий как «внутренние дела», «внутренняя компетенция государства» и самого термина «вмешательство».
Доктрина международного права не знает четкого определения внутренней компетенции государства. Н.А. Ушаков утверждал, что «объем внутренней компетенции того или иного государства непостоянен. Он меняется как в зависимости от развития международных отношений и международного права, так и в результате принятия государством новых международных обязательств»[1]. В науке международного права сложилось несколько точек зрения по этому вопросу. Первую доказывал еще Г.Кельзен, утверждая, что если вопрос урегулирован нормой международного права-то он не относится больше к внутренней компетенции государства, поскольку, по его мнению, к внутренним делам относятся лишь те, в отношении которых не существует никакой нормы международного права. В своих трудах он прямо говорит, что «нет вопросов, которые по своему характеру относятся исключительно к внутренней компетенции государства. Каждое дело может стать объектом международного соглашения и тем самым выйти за рамки исключительной компетенции договаривающихся сторон»[2]. Но многие ученые наоборот полагают, что можно указать определенную категорию исключительно внутренних дел, которые всегда относятся к внутренней сфере компетенции государств. А.И. Ботвин в своей статье «О принципе невмешательства в современном международном праве» пишет «Сфера дел, входящих во внутреннюю компетенцию, включает прежде всего область исключительной внутренней компетенции любого государства. Сюда относятся все вопросы, связанные с внутренним строем, — общественно-политическая и социально-экономическая система, государственное устройство и т. п. Эти вопросы ни при каких условиях не могут подлежать международно-правовому регулированию. Далее, внутренние дела включают обширную область экономических, политических, социальных, и культурных, отношений внутри государства, регулируемых, нормами национального права»[3]. К.А Багинян также указывает, что «к внутренней компетенции государств относятся любые вопросы, проистекающие из деятельности данного государства во внутренних и внешних делах в сфере, не затрагивающей интересы международного мира и всеобщей безопасности»[4]. Безусловно, не может быть исключительно внутренним делом такие коренные вопросы жизни государства как права человека, демократия, верховенство права. Но определенный круг вопросов, отнесенных к исключительной компетенции государства должен существовать.
И весьма важным, как уже говорилось, является вопрос определения понятия «вмешательство». Он представляется наиболее актуальным и сложным в современном международном праве. Интервенция в каком бы виде она не осуществлялась, будь-то военная, политическая, экономическая или даже культурная, не одобряется международным сообществом. Все виды интервенции несовместимы с Уставом ООН и запрещены международным правом. В преамбуле Римского статута Международного уголовного суда, от 17 июля 1988 года, подчеркивается, что «ничто в настоящем Статуте не должно восприниматься как дающее какому-либо государству-участнику право вмешиваться в вооруженный конфликт или во внутренние дела любого государства». И действительно, многие под понятием вмешательства непременно предполагает насилие. Но, к сожалению, история знает кровавые примеры того, когда такое вмешательство было крайне необходимо, но оно не осуществлялось. Как оправдать Совет Безопасности ООН, НАТО и другие организации и государства, что не отреагировали на режим Пол Пота в Камбодже, который в 1976-1979 годах уничтожил четверть населения своей страны - около 3 миллионов; как забыть режим Иди Амина в Уганде, который в 1971-1979 годах уничтожил 500 тысяч человек; как объяснить замешательство и несвоевременное оказание помощи ООН Руанде, когда в 1994 году там происходил геноцид, число убитых за 100 дней которого составило по разным данным от 500 000 до 1 030 000 человек.
Надо, однако, признать, что в последнее время все больше в теории и практике поднимается вопрос допущения вмешательства, в частности гуманитарной интервенции. Еще Г. Лаутерпахт приводил семь «правовых оснований» интервенции и даже при отсутствии таковых признавал допустимой интервенцию «в целях самосохранения», в интересах сохранения «равновесия держав» и во имя гуманных целей. Английский юрист Дж. Старке также приводит ряд «исключительных случаев», которые якобы придают законность интервенции (превентивная оборона, защита граждан и т. д.). Но следует ли оправдывать многочисленные интервенции США во Вьетнаме, на Гренаде, в Панаме, Афганистане, Ираке; СССР в Афганистане; НАТО в Югославии и Ливии, особенно с формулировкой «принуждения к миру»? Тем более, когда весь мир понимает, что прикрываясь идеями гуманитарной интервенции, странами двигала политическая заинтересованность и экономическая выгода.
Поэтому понятие и смысл принципа невмешательства в международном праве остается крайне сложным и неразрешенным по сей день. С одной стороны правительствам нельзя использовать его как щит для оправдания незаконных действий внутри страны, с другой, международным организациям и экономически развитым и сильным государствам закрывать глаза на утверждение этого принципа и, ссылаясь на оговорку статьи 2 Статута ООН, в целях мира проводить выгодные им в политическом и экономическом смысле кампании. Следовательно, учитывая ошибки прошлого, в теории и практике международного права должны быть разработаны концепции реализации данного принципа в современном мире на благо всего населения.
Литература:
1. Н. А. Ушаков, ук. соч., стр. 152.
2. Н. Kelsen. Peace through Law. 1944, p. 33. (цит. по кн.: Я. Томко, ук. соч., стр. 134).
3. Ботвин, А. И. О принципе невмешательства в современном международном праве /А. И. Ботвин. //Правоведение. -1968. - № 3. - С. 116 — 122.
4. К. А. Багинян. Принцип невмешательства и Устав ООН. «Советское государство и право», 1957, № 6, стр. 63.
__________________________________
Научный руководитель: Космина В.Г., доктор исторических наук, доцент, профессор
|